Маргарита Бурсевич - Логово серого волка [СИ]
Я так увлеклась своим занятием, что не сразу услышала шум за спиной. Резко обернувшись, я поняла, что меня ждали, и у меня нет ни единого шанса избежать расплаты.
Трое крепких мужчин, окруживших меня, не имели во взгляде ничего человеческого. Животная злоба, которую я не видела даже у оборотней, имеющих волчью сущность. Дура. Глупо было возвращаться. И очень скоро меня накажут за мою глупость.
— Не смотрите ей в глаза, — скомандовал один из них. — Тогда она не сможет наложить на вас проклятье.
Я была слишком напугана, чтобы рассмеяться над этим бредом. Вот только они в это верили, да я и сама не раз поддерживала эту небылицу. К сожалению, сейчас это играло против меня.
Тот, который командовал, быстрым движением размотал длинную кожаную плеть и замахнулся. Плетка взвилась в воздух и хлестко ударила меня по правой скуле, лишь по счастливой случайности не попала в глаза, куда, судя по всему, и метились. Вот только способность что-то видеть я все же потеряла, так как от резкой боли потемнело в глазах, и я с криком упала на колени, роняя шкатулку на землю. Боль ослепляла и скручивала. Теплая липкая кровь потекла по лицу.
— Завяжи ей глаза, — раздался надо мной злой голос.
Кто-то повалил меня, прижав острым коленом к земле, вонючей тряпкой завязал мне глаза, а потом принялся затягивать веревки на запястьях, заломив руки назад. Суставы заныли от неестественного положения, а лицо запылало огнем. Как жаль, что они не убили меня сразу, это говорит лишь о том, что у них припасено для меня что-то более лютое.
Его рука мерзкой змеей поползла вверх по ноге, задирая край рубахи, несмотря на дикую боль и невозможность сопротивляться, я принялась дергаться и извиваться, надеясь спихнуть мужчину с себя. Визг застрял внутри, так как он сжал горло пальцами.
— Не дергайся! Или тебе оборотни больше нравятся? Так давай я покажу, чем именно мужики лучше, уверен тебе понравится, — проговорил он мне это на самое ухо и влажно облизал мою шею.
— Она же ведьма, — рядом раздался голос с отчетливыми брезгливыми нотками.
— Вот именно. Ведьм у меня еще не было.
Я забилась еще яростнее, сдирая кожу о землю.
— Да брось ты ее, лучше посмотрите-ка, что тут у нас, — засмеялся один из мужчин.
Я четко расслышала звук встряхнутой шкатулки. Монетки звонко бились об стенки металлической коробочки, радуя тюремщиков нежданной добычей.
— А ну покажи, — тяжелое мужское тело скатилось с меня, освобождая от груза.
Шкатулка перекочевала в другие руки.
— Впервые на моей памяти ведьма сама оплачивает собственную казнь, — неприятно рассмеялся человек.
Раздался звук пересыпания монет, затем коробочка глухо упала на землю.
— У меня пока побудут, — пояснил он свои действия возмущенным подельникам.
И постучав себя по набитому карману, стал подгонять их.
— Потом разделим. А сейчас пора уходить отсюда. У меня мурашки от этого болота и ночевать тут я не намерен.
Ворчащие мужики еще возмущались, но недолго, все же ведьмовского болота боялись все без исключения.
Потом меня долго тянули волоком по лесу в сторону деревни, не забывая подгонять все той же плетью. Из глаз непроизвольно лились слезы, добавляя еще больше агонии рассеченной скуле, в голове шумело, отчего я не слышала ничего, кроме собственного дыхания и дикого стука сердца. Рук я уже давно не чувствовала, а на тычки внимание обращать перестала.
Я не знаю, сколько времени прошло, перед тем как трава под босыми ногами сменилась утоптанной землей, и это рассказало мне о том, что мы приближаемся к поселению. Скрип калитки, звук сдвигаемого засова, деревянный пол, толчок, от которого я потеряла равновесие и упала на пол, приложившись о доски.
— Пойдем, мужики, поедим. Да можно по кружечке чего погорячее пропустить. Ведьма платит, — засмеялся все тот же человек, похлопав по карману, набитому монетами.
Его шутку оценили и поддержали дружным хохотом.
— Пойдем. Все равно никуда не денется, — согласился другой.
Хлопок тяжелой двери и я осталась одна среди звенящей в ушах тишины.
Мне дали время. Вот только на что? Помолиться? Пожалеть себя? Или это возможность осознать, что именно меня ожидает? Не думаю, что они оговорились, обмолвившись о моей казни. Вот только уверена, что это будет чем-то большим — расправой. Но за что? За то, что вмешалась в их дела? За то, что позволила ребенку оборотня появиться на свет? За то, что Грей Вульф знает об их поступке? За то, что им теперь тоже придется заплатить за содеянное? Или они надеются, что лорд соседних земель не осмелится сунуться на «чистую» от оборотней территорию? В отличие от них я видела его глаза. Он придет. Непременно придет и они ответят за то, что совершили. Но увижу ли это я?
Как бы сильно не владел страх моими мыслями, измотанное тело взяло верх, и я провалилась в тяжелое забытье. Сон урывками накрывал меня и снова отступал, позволяя «насладиться» всей гаммой разнообразных болезненных ощущений. Так я и плавала между сном и явью.
Утро пришло вместе с лязгом замка на двери. Потом последовало шарканье ног.
— Время пришло.
Этот голос мне знаком. Староста деревни — отец Леи.
Меня рывком поставили на ноги и снова потащили на улицу. Пока шла, слышала шуршания одежды и много приглушенных голосов. Меня вели вдоль выстроившихся людей, словно преступника перед казнью. Некоторые из них выкрикивали проклятья, другие бросали в меня камнями и гнилыми овощами. Я больше не слушала, не думала, не чувствовала. Я только гадала: сожгут, повесят или забьют камнями?
Меня резко дернули за онемевшие руки, заставляя остановиться, отчего я застонала в голос. Боль прострелила запястья. Путы ослабли и руки плетьми повисли вдоль тела. Потом связав запястья уже спереди, зацепили их веревкой, поднимая над моей головой и привязывая к столбу. Теперь я практически висела, опираясь на землю лишь кончиками пальцев ног. Боль прокатилась волной от рук к ногам и, заблудившись, осталась со мной.
— Мы всегда смотрели сквозь пальцы на черные дела ведьм с болота. И чем отплатили они за нашу доброту? — громкий голос старосты прокатился по центральной площади. — Они отплатили нам смертью наших детей.
Его голос почти сорвался на визг.
— Она убила мою дочь! Мою любимую девочку.
Возмущение в толпе стало громче.
— Пусть она поплатится за содеянное.
Люди в согласии стали повторять его слова. «Пусть поплатится» — раздавалось со всех сторон.
С меня рывком сдернули рубаху и она тряпкой повисла на бедрах, оголяя меня до талии. Я оказалась не готова к первому удару плетью и взвыла от боли. Второй, третий удар был ничуть не легче. Я кричала, срывая голос, не заботясь о гордости. Такую боль невозможно терпеть молча, невозможно игнорировать и думать о чем-то отстраненном. В голове бьется только одна мысль — «больно». Еще до пятого удара я потеряла сознание и провалилась в блаженное небытие.
